Второй выпуск видеоблога.

Добро пожаловать к просмотру.

Добрый день! дамы и господа.

Часы пробили урочный час и сегодня у нас на ужин жест «Спасибо».

Весьма любопытный жест, скажу я вам.
Ну, если начать с того, что практически все жесты образны, показывают либо предмет, либо действие, либо искусное соединение оных, то возникает вопрос: «а что оно здесь?».

Маленькое отступление.
Когда я только начал изучать жестовый язык и распробовал, на сколько это вкусно и удобно, жесты, а не рукомахание, начали прочно входить в мою повседневную жизнь. И вот, как‑то, меня удачно не задавили на пешеходном переходе, но наоборот, водитель остановился и любезно пропустил меня. И возникает естественное желание вежливо сказать «спасибо». Мозг обрабатывает ситуацию и сообщает, что кричать — нелепо и бесполезно. Бессознательное подсказывает, что — не беда — ты уже знаешь жест «спасибо», и это бессознательное начинает двигать моей рукой. Мозг, очнувшись, резко перехватывает управление и заявляет, что если сейчас водителю показать кулаком в лоб и кулаком в челюсть, то он воспримет это как руководство к действию, а, отнюдь, не как выражение благодарности в свой адрес.
Нестыковка.
Нелогично.
Нелепо.

И вот недавно мне на глаза попалась книга «Цитаты из русской литературы от “Слова о полку…” до наших дней» издательства «Эксмо». Из неё я подбираю литературные цитаты для словарных статей моего Русско-жестового толкового словаря. В ней я прочёл следующее:
В переписке Жермены де Сталь выражение «память сердца» [la mémoire du coeur] встречается уже в 1788 г. Батюшков, согласно его собственному разъяснению в статье «О лучших свойствах сердца» (1815), заимствовал это выражение из книги аббата Сикара (1742—1822), директора Дома глухонемых в Париже. Один из воспитанников Сикара, глухонемой Жан Масьё (Jean Massieu, 1772—1846), определил благодарность как «память сердца». «Новое лит. обозрение» за 2001, № 51.
Вот тут всё и встало на свои места.
Изумительно!

Люди! — это глухой так сформулировал! — благодарность — это память сердца.

Когда мы что‑то держим, хватаем, то это как? — да вот — в кулак.
Всё. Взяли.
А память где размещается — в голове. Вот так и родился жест «память» — в голове держим.
А сердце у нас где? — здесь, кажется, было…
Вот сюда наша «память» и перемещается.
Вот так и получился жест «спасибо».

Вот он какой, изначально, был.

Но почему он сейчас заканчивается не сердцем, а ударом в челюсть?

А это, дорогие мои, показывает нам, что язык жестов такой же живой, как и любой другой; такой же, как русский.
Во, например, слово «умоюсь». Скажите — это одно слово или несколько?
Это, изначально, было два слова: «умою», и второе: — «ся» — себя. То есть, в переводе с русского на русский — «умою себя». С течением веков конструкция оптимизировалась до одного слова, в котором второе превратилось в мягкое «СЬ».

Так же и в жестовом языке произошло: длинное, размашистое движение ото лба к груди сократилось.

А в веке нынешнем наблюдается дальнейшее сокращение уже второго размашистого движения — поднятия руки ко лбу — многие руку поднимают сразу к подбородку и продолжают движение ко лбу. В один плавный взмах.
Вот такая 230-летняя история одного жеста.
За сим позвольте откланяться.

P. S.
Нянюшка была твердо убеждена: воспитание в детях безотчётного ужаса является необходимой составляющей педагогического мастерства.
Терри Пратчетт, Вещие сестрички.

Всего доброго.